Книга Облака славы. Жизнь и легенда Роберта Э. Ли - Майкл Корда

что защищал колледж и даже заслужил похвалу аболициониста Генри Уорда Бичера, чья сестра Гарриет Бичер-Стоу была автором "Хижины дяди Тома". Бичер сказал нью-йоркской аудитории, что Ли "имеет право на все почести", и похвалил его за то, что он посвятил себя "священному делу образования".

Несмотря на все давление, Ли дал показания на суде над Джефферсоном Дэвисом в Ричмонде. Он даже принял приглашение Гранта навестить его в Белом доме. Помимо всего этого, Ли, похоже, вернулся к спокойной домашней жизни, которая всегда доставляла ему огромное удовольствие. Хотя миссис Ли не могла пересечь комнату без помощи костылей, дом всегда был полон; его дочери часто бывали дома, чтобы составить ему компанию; он и Милдред, когда она была дома, вместе ездили верхом, причем Милдред ездила на Люси Лонг, кобыле, которую подарил ему Джеб Стюарт. Лошадь была потеряна и предположительно захвачена федералами весной 1864 года, но была возвращена Ли в 1866 году. Дочери Ли с удовольствием катались на коньках, когда замерзали пруды, и у них было много кавалеров, чтобы развлечь их, но не было серьезных женихов, чтобы беспокоить их отца. Милдред, прирожденная любительница животных, коллекционировала кошек, в том числе и Тома Ниппера, который до переезда в дом воспитывался в конюшне рядом с клеткой Путешественника. Через 122 года Том Ниппер станет главным героем романа "Путешественник" Ричарда Адамса, автора "Уотершип Даун".

Ли часто брал миссис Ли в один из спа-салонов в окрестностях Лексингтона, поскольку купание в водах было для нее единственным спасением от постоянных болей. Они оба наслаждались светской жизнью. Ли всегда был наиболее счастлив в хорошей компании, поэтому кажется печальным, что лучшую часть своей жизни он провел в качестве солдата. Несмотря на катастрофу поражения и его последствия для его любимой Виргинии, годы с 1866 по 1870-й кажутся одними из самых счастливых в его жизни, и это был период, когда грозный герой превратился в гораздо менее величественную и менее удаленную фигуру. Он оставался любящим отцом и мужем, с сильным интересом к сельскому хозяйству и дразнящим, ласковым чувством юмора, очень похожим на человека, за которого вышла замуж Мэри. Те, кто встречал его тогда, описывали его как яркого и жизнерадостного человека, и, несмотря на трепет, с которым к нему относились, он, похоже, проводил время так хорошо, как только позволяло его здоровье. Но не было никаких сомнений в том, что его здоровье ухудшается, а боли в левой руке и груди, которые приписывали ревматизму, на самом деле были стенокардией, сигнализирующей о закупорке артерий и неработающем сердце. Его ухудшение было настолько заметным, что правление и профессора Вашингтонского колледжа постоянно призывали его взять отпуск, чему он вежливо противился. Несмотря на это, Ли испытывал постоянные боли, и ходить ему становилось все труднее. Его объем работы оставался таким же огромным, как и прежде: он завершал пересмотренное и исправленное издание книги своего отца "Мемуары о войне в Южном департаменте", что было не столько любовью, сколько долгом; руководил быстро развивающимся колледжем; с перерывами работал над историей своих кампаний, продолжая лично заботиться о моральном благополучии своих студентов и ведя поистине поразительную по объему переписку, причем всю ее он вел собственноручно.

Когда он наконец согласился взять отпуск, к которому его так долго все подталкивали, это был важный выбор. В сопровождении своей дочери Агнес он решил посетить могилу своей дочери Энни, расположенную недалеко от Уайт-Сулфур-Спрингс. Это было паломничество, которое он давно хотел совершить, и, хотя расстояние было не очень большим, оно потребовало от Ли его слабеющих сил. До Ричмонда он добирался два дня на лодке и поезде. То, что когда-то было для него легкой поездкой, теперь было сопряжено с трудностями, которые усугублялись количеством людей, узнавших его. В Лексингтоне люди привыкли к нему, но по мере приближения к Ричмонду его путешествие стало напоминать римский триумф или средневековый ход, привлекая внимание общественности, которая еще больше утомляла его. Сенат Вирджинии "единодушно предоставил ему слово", от которого он вежливо отказался; толпы ждали у его отеля; его завалили приглашениями. Он принял визит полковника Джона С. Мосби, скандального кавалерийского лидера Конфедерации * , чьи нападения на линии снабжения Союза однажды заставили Гранта приказать Шеридану повесить "без суда и следствия" любого из людей Мосби, не одетых в узнаваемую форму. Мосби вернулся, прихватив с собой неохотно идущего Пикетта. Ли был рад видеть Мосби, но, как говорят, встретил Пикетта с ледяной вежливостью. Что касается Пикетта, то, оказавшись за пределами комнат Ли, он повернулся к Мосби и сказал: "Этот старик устроил резню моей дивизии в Геттисберге". Мосби уже помирился с Грантом, и есть некоторые споры о том, верно ли его описание этой встречи. Однако представляется вероятным, что Ли уже слышал об обвинении Пикетта; действительно, Пикетт сделал почти такое же замечание непосредственно Ли вскоре после провала атаки, и Ли вполне мог обидеться на его присутствие.

Ли и Агнес отправились в Уоррентон, где Ли впервые увидел усеченный обелиск, установленный над могилой Энни; к его подножию Агнес положила "белые гиацинты и серый мох". Оттуда они медленно и все более утомительно, сталкиваясь со все более многочисленной толпой, направились к месту назначения Ли - могиле его отца на острове Камберленд. Ли написал Мэри, что могила в полном порядке, но "дом сожжен, а остров опустошен". Когда он проезжал через Огасту и Саванну, штат Джорджия, и Джексонвилл, штат Флорида, его встречали духовые оркестры, игравшие "Дикси" и "Голубой флаг Бонни", и массы его бывших солдат, с приветствиями, речами, парадами и криками повстанцев. Хотел он того или нет, но поездка Ли попрощаться с дочерью Энни и отцом превратилась в огромный, затянувшийся праздник Конфедерации, который он не мог ни предотвратить, ни предотвратить. Однако цель его поездки оставалась ясной, во всяком случае, для самого Ли. Он прощался с отцом, которого никогда не знал так хорошо и чьей переменчивой политической карьеры и безответственного личного поведения Ли всегда старался избегать; и с дочерью, которая, как он надеялся, будет утешать его в старости.

Сама Агнес заболела под тяжестью путешествия, и Ли был вынужден вернуться вдоль побережья через Чарльстон, где его восторженно встретили. После очередного духовного прощания в Ширли, большом доме, где выросла его мать и где они с отцом поженились, он продолжил путь в Уайт-Хаус, где к Руни уже присоединились Мэри и Марки Уильямс, столько лет бывший любимым корреспондентом Ли. Сам дом, к парадной двери которого Мэри Ли прикрепила презрительную записку федеральным войскам в